Ну и что мне с этим делать?

Ну... в общем я снова вернулся. Уехал и вернулся. Увы, друг мой, Ди, не в загран. Всего лишь в один из малых, но славных городов нашей необъятной родины.

Отрывок из секретного распоряжения командующего ССА Пронякина А.В.

Руководителю отдела спецопераций ССА генерал-полковнику Якушеву А.Г.

В силу сложной оперативной обстановки на объекте БАЭС и отсутствия ветеранов среди свободного личного состава подразделений разведки, приказываю:



1 Направить на объект "БАЭС" лейтенанта Рыжкова, из состава разведроты 1721 под командованием полковника Каминского.

2 В качестве руководителя и координатора направить вместе с ним старшего лейтенанта Петрова, из опергруппы майора Лосева.

3 Целевой задачей формируемой группы будет: предупреждение и предотвращение диверсионных акций противника на линиях связи объекта БАЭС. Уничтожение Младшего офицерского состава противника. Выявление предателей и изменников среди личного состава охраны объекта и их ликвидация.



Нда... Задача выполнена в полном объеме, замечаний нет.

---

Rip

---

Не люблю Kiss.

Не люблю. Однако... Психо цирк местами/временами весьма импонирует. Та же история с Megadeth. Странные дела творятся в нашем королевстве. А еще, мне часто, в последнее время, незнакомые или малознакомые люди говорят мои же фразы. С моими же интонациями. Это болезнь? Или что? А то неудобно как-то... человек тебе говорит о своем, а ты на месте его лица мысленно свое рисуешь.

ЗЫ. Кстати, я вернулся из Балакова. Кочевое я существо.



I, I've been waiting here to be your guide

Some come

Reveal the secrets that you keep inside

Step up!

No one leaves 'til the night is done

The amplifier starts to hum

The carinval has just begun.

---

Стругатские, все-таки гениальны

Перечитывал. Ну люблю я "Пикник на обочине". Люблю старую НФ. И не говорите мне страшную аббревиатюру Sci-Fi, под которую записывают ныне чуть ли не головачева и обзывают фэнтези. Научная фантастика, она, все-таки другая. Есть, конечно, интересные товарищи, типа Олдей, но... А Стругатские, это ВСЕ. Ну, по крайней мере для меня. На любое настроенеи, начиная от легкомысленного "Понедельника", заканчивая замороченными, философскими "Пикником", "Отягощенными Злом", "Градом Обреченным"... Но первым был "Пикник". Нет, первым ПРОЧИТАННЫМ был "Трудно быть Богом", но первым залезшим в душу был именно Пикник на обочине. Что-то я повторяюсь.... но концовка... концовка... сцена бессилия и духовного истощения перед беспредельными возможностями - с тех самых пор моя любимая тема.



"Господи, да где же слова-то, мысли мои где? Он с размаху ударил себя

полураскрытым кулаком по лицу. Ведь за всю жизнь ни одной мысли у меня не

было! Подожди, Кирилл ведь что-то говорил такое... Кирилл! Он лихорадочно

копался в воспоминаниях, всплывали какие-то слова, знакомые и

полузнакомые, но все это было не то, потому что не слова остались от

Кирилла, остались какие-то смутные картины, очень добрые, но ведь

совершенно неправдоподобные...

Подлость, подлость... И здесь они меня обвели, без языка оставили,

гады... Шпана... Как был шпаной, так шпаной и состарился... Вот этого не

должно быть! Ты, слышишь? Чтобы на будущее это раз и навсегда было

запрещено! Человек рожден, чтобы мыслить (вот он, Кирилл, наконец-то!..).

Только ведь я в это не верю. И раньше не верил, и сейчас не верю, и для

чего человек рожден - не знаю. Родился, вот и рожден. Кормится кто во что

горазд. Пусть мы все будем здоровы, а они пускай все подохнут. Кто это -

мы? Кто они? Ничего же не понять. Мне хорошо - Барбриджу плохо, Барбриджу

хорошо - Очкарику плохо, Хрипатому хорошо - всем плохо, и самому Хрипатому

плохо, только он, дурак, воображает, будто сумеет как-нибудь вовремя

извернуться... Господи, это ж каша, каша! Я всю жизнь с капитаном

Квотербладом воюю, а он всю жизнь с Хрипатым воевал и от меня, обалдуя,

только одного лишь хотел - чтобы я сталкерство бросил. Но как же мне было

сталкерство бросить, когда семью кормить надо? Работать идти? А не хочу я

на вас работать, тошнит меня от вашей работы, можете вы это понять? Я так

полагаю: если среди вас человек работает, он всегда на кого-то из вас

работает, раб он и больше ничего, а я всегда хотел сам, сам хотел быть,

чтобы на всех поплевывать, на тоску вашу и скуку...

Он допил остатки коньяка и изо всех сил ахнул пустую флягу о землю.

Фляга подскочила, сверкнув на солнце, и укатилась куда-то, он сразу же

забыл о ней. Теперь он сидел, закрыв глаза руками, и пытался уже не

понять, не придумать, а хотя бы увидеть что-нибудь, как оно должно быть,

но он опять видел только рыла, рыла, рыла... зелененькие... бутылки, кучи

тряпья, которые когда-то были людьми, столбики цифр... Он знал, что все

это надо уничтожить, и он хотел это уничтожить, но он догадывался, что

если все это будет уничтожено, то не останется ничего, только ровная голая

земля. От бессилия и отчаяния ему снова захотелось прислониться спиной и

откинуть голову, он поднялся, машинально отряхнул штаны от пыли и начал

спускаться в карьер.

Жарило солнце, перед глазами плавали красные пятна, дрожал воздух на

дне карьера, и в этом дрожании казалось, будто Шар приплясывает на месте,

как буй на волнах. Он прошел мимо ковша, суеверно поднимая ноги повыше и

следя, чтобы не наступить на черные кляксы, а потом, увязая в рыхлости,

потащился наискосок через весь карьер к пляшущему и подмигивающему Шару.

Он был покрыт потом, задыхался от жары, и в то же время морозный озноб

пробирал его, он трясся крупной дрожью, как с похмелья, а на зубах

скрипела пресная меловая пыль. И он уже больше не пытался думать. Он

только твердил про себя с отчаянием, как молитву: "Я животное, ты же

видишь, я животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею

думать, эти гады не дали мне научиться думать. Но если ты на самом деле

такой... всемогущий, всесильный, всепонимающий... разберись! Загляни в мою

душу, я знаю, там есть все, что тебе надо. Должно быть. Душу-то ведь я

никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни из меня сам,

чего же я хочу, - ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!.. Будь оно

все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов:

"СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!"

---

Интермедия.

Три фигуры, стоящие на развалинах древнего здания. Три существа в черных балохонах, скрывающих черты, лица, осанку, телосложение... Но один ощутимо выше двух других, а из под капюшона выбиваются седеющие волосы. Второй - чуть пошире вплечах, но и пониже, на полголовы. Третий... самый маленький. Впрочем, может он-то как раз, нормален? Не с кем сравнить. Ни одного живого существа в этом городе-могильнике.

- Что вы будете делать теперь? - у самой низкорослой фигуры оказывается пронзительный, требовательный голос.

- А что? Мы ДОЛЖНЫ что-то делать? - средний явно насмехается над волнением собеседника.

- Все, что происходит, ВСЕ!!! ваша вина. Вы должны...

- Мы. Ничего. Не. Должны. - Мягко, но достаточно убедительно выговаривает первый. Ветер рвет капюшон и ему приходится придерживать складки ткани, одновременно отбрасывая мечущиеся пряди волос.

- Так нельзя... нельзя же... так... - низкорослый растерян. Маска "равенства" слетела с его лица.

- Можно. Это ваши решения. Ваши трудности, так что... - второй оборачивается к длинноволосому и тот завершает фразу:

- Не надо беспокоить мертвых. Тем более таких нервных мертвых, как мы, - на горизонте вспыхивает молния, выхватывая под его капюшоном излишне длинные, желтые зубы, обнаженные меж узких бледных губ растянутых в саркастическую усмешку, - проблем хватает и с живыми. А мы хотим отдохнуть.

- Разве вы не боитесь... - третий растеряно оборачивается, уже приготовившись уйти.

- Чего? - в тени капюшона улыбка длинноволосого становится шире, - Мы мертвы. Нам нечего уже бояться. Мы и так в Аду.

---

И потянуло его на Антиутопию...

Рассказик. Сеттинг знакомый, но ни мегаартефактов, ни мяса ни пафоса ....

Винтик.



Утренняя молитва подошла к концу. Бесконечно долгая череда благодарений и восхвалений, которая уже давно не вызывала былого восторга. Томас вздохнул, подняв, наконец голову, которую держал смиренно опущенной последние пол-часа, надо отметить, довольно долгие полчаса, боромоча вместе с толпой тексты псалмов и молитв.Прихожане уже толпились у выхода, рабочий день никто не отменял и надо было спешить, спешить на положенное место, выполнять положенную функцию. Функцию... положенную... кем? Он сильно сомневался, что Регентам есть дело, до Томаса Хайшема, тридцати лет от роду, инженера-проэктанта в одном из бесчисленных КБ, второй месяц вычерчивающего схему электроснабжения для новой серии жилых домов.

Он улыбнулся своим мыслям, вспомнив, как сам только что говорил: "И око Их неусыпное, следит за каждым и оберегает каждого, от Тьмы затаившейся вовне и от Тьмы проникшей в душу". Аллегория. Символ для Пирамиды, Тайной полиции, Инквизиции и прочих сил, призванных поддерживать "чистоту помыслов и благонравие" граждан.

Когда Томас уже подошел к массивным деревянным дверям Церкви, его остановили. Человек в черной ризе Отца-Исповедника.

- Томас? Я бы хотел поговорить с тобой. Всего на пару слов.

- Да, Святой Отец?

- Прошло уже три недели с тех пор, как ты последний раз душу. Я обеспокоен, ведь все, что не будет открыто, ляжет тяжким грузом на твою душу...

- Простите, Святой Отец, просто я сильно загружен работой. На грехи времени не остается, - Он попытался отшутиться, но священник только нахмурился и покачал головой.

- Самые страшные грехи пускают корни не в делах, но в мыслях. Надеюсь, на следующей неделе вы зайдете ко мне.

Они раскланялись и Томас, наконец, сел в машину. Мысли его уже были целиком в работе, толпились в голове возмущенно гомоня и требуя воплощения. Он был хорошим, талантливым инженером, он любил свое делои подчас ловил себя на мысли, что время проведенное на Службах, кажется ему просто упущенным. Из размышлений его вырвал красный сигнал на приборной панели машины. Управление перешло на автоматику и через минуту он уже стоял перед сержантом службы дорожной безопасности, в темно синей форме, с силуэтом грифа на рукаве.

- Гражданин Хайшем? Нарушение скоростного режима трассы, обгон с нарушением норм дорожного движения - не выдержана дистанция, - На планшете-терминале в руках сержанта мелькали страницы личного дела Томаса, - С учетом отсутствия замечаний в прошлом, с вашего счета будет снята сумма штрафа, в размере сорока Империалов, вам будет выписано замечание с предупреждением и в субботу вы обязаны явиться на наш участок на штрафные работы, сроком три часа. Можете быть свободны.

"Перкрасно. Просто прекрасно",- Все мысли, касательно системы распределительных панелей вылетели из головы и теперь Томас бролся с раздражением следя за дорогой, - "Теперь еще и суббота потеряна. А ведь жене обещал, что проведем весь день вместе..."

Работа не клеилась. Отвлекся в начале дня - и половина рабочего времени потеряна. Томас отхлебнул обжигающе горячий кофе. Шестая чашка за утро. Естественно, на еженедельном медицинссом освидетельствовании имплантированный под кожу на шее диагностический чип исправно доложит о злоупотреблении кофеином. Придется выслушивать лекцию от дежурного врача о сердечных болезнял, нервных расстройствах и еще месяц пить заменитель. Да еще Ганс Штокингер, мечется по офису, словно потерял что-то ну очень ценное. Что он мог потерять? И так работник средненький, вечно в облаках витает. Томас откинул назад спинку анатомического кресла, потянулся и впервый раз заметил замусоленную книжицу в бумажной обложке на столе. А не ее ли ищет Ганс? Название странное, "Винтик", печатали явно в домашних условиях, переплетали вручную...

Пропищал сигнал получасового перерыва. Томас снова взял в руки книжку: "Может отвлекусь, а там и дело заладится". "Винтик" оказался циклом рассказов-сказок, про некую гиганскую машину, где все детали были живыми. Или, по крайней мере, разумными. Там был и Процессор контролировавший целый блок, мысливший формулами и директивами, были массивные механизмы равнодушные ко всему и был один простой винтик. С дефектом, о котором никто, включая него самого не знал. В последнем рассказе, этот "герой" сломался и другие винтики, гайки, стяжки не выдержав возникшей дополнительной нагрузки начали крошиться, съезжать с положенных мест и вся машина развалилась. Развалилась из-за одной из миллиона мелких деталей.

Странная книжка. Странная и сомнительная. Томас не заметил как перерыв кончился и очнулся только увидев перед собой Штокингера. Тот стоял с потерянным видом, запустив правую руку в копну светлых волос.

- Прочитал? - Ганс был не похож на себя, обычно скорый на язык, остроумный, язвительный он явно не знал как начать разговор.

- Прочитал. Занятная книжка. Твоя?

- Моя, - Штокингер торопливо выхватил ее из протянутой руки, - И... как тебе?

- Метафоры довольно прозрачные, но написано интересно. Только лучше начальнику или куратору ее не показывать.

- А ты?...

- Не проговорюсь, - Томас улыбнулся, - Неоднозначная вещь. Где ты ее добыл?

Выражение лица Ганса мгновенно изменилось, губы вытянулись в заговорщицкую улыбку, а глаза хитро сверкнули:

- Вечером, - он подмигнул и метнулся к своему рабочему месту, спрятав книгу под пиджак.

Остаток дня прошел на удивление плодотворно, Томас даже хотел задержаться, чтобы довести общую схему до презентабельного вида, но тут его по плечу похлопал Ганс, все с той же плутовской ухмылкой.

Они шли по улице, пешком, по настоятельной просьбе Штокингера, а тот рассказывал:

- Представь некий... кружок, клуб, назови как хочешь. В общем собралось несколько умных людей, у которых был в достатке умных мыслей. Мыслей, которые им бы хотелось донести до народа, ну до той части у которой котелок в нужную сторону варит. А люди не простые, люди творческие. Журналюги, художники, кое-кто из технарей, не гнушающихся бумагу марать. И вот они и творят. А кому доверяют, тем читать дают.

- Странно все это, - Томас пожал плчами, а они оказались у старого здания, еще доимперских времен.

На верхнем этаже его, жил художник, Марк Мерцетти, средних лет человек, с каштановыми волосами до плеч, умными серыми глазами и высоким лбом. Он-то и принимал членов кружка у себя в тот день. Томас чувствовал себя не в своей тарелке: к такому общению он просто не привык. Эти люди пили вино, смеялись, шутили, кто-то играл на допотопной гитаре, пел песни. Песни старых времен, доимперских. "Я не люблю, когда мне лезут в душу; И не люблю, когда в нее плюют", - строчки намертво засели в голове Томаса, хотя он и не помнил, чтобы кто-то плевал ему в душу. Звучали стихи, зачитывались отрывки из каких-то не то рассказов, не то романов и никто не спрашивал кто он, зачем он пришел и что здесь делает. Один из принципов кружка: если член клуба привел человека - ему доверяют все. К Томасу подсаживались, спрашивали его мнение, обсуждали слог и рифму, наливали вино. Хозяин выставил у стены несколько своих картин. Преимущественно пейзажей, но на них нет-нет да мелькали старые церкви, деревеньки, каких никто уже давно не помнит, просто развалины совсем уж древних строений. Но мирные пасторальные картины начинали смотреться совсем иначе, когда автор рассказывал про то, как он нашел фотографии и голо-снимки по которым рисовал и почему выбрал именно эти места. Здесь, у этого озерца была уничтожена последняя группа польских партизан. Тут, в этой самой церквушке, были заживо сожжены полсотни верующих, отказавшихся признать новый порядок. В этом овраге расстреляли Януша Подольски, главу польского сопротивления. В этой деревушке скрывался патриарх староверов. Все жители были казнены по приказу нового патриарха Вериго. А вот этот городок на юге Аппенин, родина Рене Корельена, Аркканцлера Инквизиции. У Томаса мурашки пошли по коже, когда он задумался, откуда Марк про все это узнал. Факты скорее всего не подлежали огласке, хотя все знали, что в первые годы Имперские власти очень жестко боролись с инакомыслием.

Вечер уже начал переходить в ночь, и Томас собирался прощаться, и так уже жена волнуется, наверное, когда к нему подскочил взбудораженный Ганс таща за собой человека лет сорока, с седеющими русыми волосами, перехваченными в хвост.

- Вот! Это его книга! - Штокингер хлопнул незнакомца по плечу подталкивая вперед. Тот усмехнулся и протянул руку:

- Антон.

- Томас, Очень приятно. Так это ваши рассказы?

- Мои. Вам знаком жанр антиутопии? - Антон вопросительно выгнул бровь.

- Пессимистические, полуфантастические произведения, критикующие тоталитарные и авторитарные режимы? - Кое что еще сохранилось от школы, про себя подумал Томас.

- Можно сказать и так, - Писатель грустно улыбнулся, - я не претендую на лавры мастеров, таких как Оруэлл или Замятин , но мне хотелось создать что-то современное. предупреждение, что ли... Я даже хотел отправить экземпляр в правительство, но... побоялся.

- Понимаю. Имперские цензоры это не одобрят.

- Именно... но кое кому из старых друзей, я все же дал почитать. А некоторые сидят достаточно высоко, - Антон бросил тоскливый взгляд в окно, явно погружаясь в воспоминания.

--------------------

Спал Томас плохо. Тревога нещадно грызла его, постоянно вызывая в памяти прошедший день. Вляпался по полной и, ведь, пока шел на это сборище, пока сидел там, как во сне, даже не понимал, что не только себя но ивсю семью по удар подставлял. Книга, сборник старых стихов, лежавшая под подушкой, казалось испускала чудовищный обжигающий жар. Простыни и наволочка не начали тлеть только чудом. "Больше ни ногой туда", - решил Томас и окончательно провалился.

Неделя прошла спокойно, рутинно, несмотря на выволочку от жены за потерянную субботу и выговор отврача за вино и кофе. Он полюбил пеши прогулки и даже общественный транспорт, в остальном ничего не изменилось, тень его не стала чернее, тучи не сгущались стоит ему выйти на улицу и только Ганс украдкой подмигивал при каждом удобном случае. Томас его успешно игнорировал и жил, как ни в чем не бывало, и тольо вечерами, когда жена уходила к подруге, он открывал-таки ту старую книгу и тонул в волнах рифм и слогов древнего поэта. А потом, вечером, слушая сонное сопение супруги, в который раз клялся завтра же от нее избавиться. Неделя закончилась, на воскресной службе про исповедь он просто забыл и вместе с толпой покинул церковь, не замечая внимательного взгляда Отца-Исповедника. Мысли Томаса были заняты междоусобной войной, причиной которой было собрание в следующий четверг. "Идти иль не идти, вот в чем вопрос!" - вспомнил он шутку одного из члнов клуба.

К среде он так и не нашел ответа, и, направляясь на будничную службу, даже не пытался настроиться на религиозный лад. Все эти песнопения, литании казались искуственными и нелепыми, словно куча безвкусной бижутерии. Но до церкви он так и не дошел. Персональный коммуникатор, включившись в дороге проорал Голосом Ганса: "Том, надо встретиться, СРОЧНО! Знаешь магазин одежды в квартале от церкви?". Он не хотел идти. Не хотел слушать, что ему хочет так срочно сообщить этот бунтарь, но ноги сами уже несли его в сторону беспилотного такси. Повинуясь шестому чувству он выскочил из машины за углом, так, чтобы от места встречи его не было видно, и выглянув оттуда замер в ужасе. Перед магазином модной одежды стоял черный ховеркар, с мечом на борту. Мечом, гарда которого, представляла собой весы. Инквизиция. Двое коротко стриженных бойцов в черной форме с той же эмблеммой запихивали в салон Ганса. За ними внутрь заскочил высокий человек без определенного возраста, в черном же кожанном плаще. Машина с гулом поднялась в воздух и растворилась в тусклом утреннем свете.

Томас стоял, парализованный ужасом. Он ждал выговоров от церковного Отца-Иповедника, возможно штрафные санкции, лекции по морали и духу Империи, но инквизиция... среди бела дня, на улице...

В церковь он так и не зашел. Посреди службы, он бы привлек слишком много внимания, которого ему сейчас явно не хотелось. Почему на следующий день он пешком отправился к месту сбора членов кружка, его разум объяснить не мог. Рассказ Томаса вызвал бурю эмоций, негодования, возмущения но, больше всего, откровенного страха. Единогласно было принято решение на некоторое время прекратить всяческие контакты, пока что-то не прояснится. В том, что Штокингер расскажет все и назовет всех, если этого захотят дознаватели, никто не сомневался. Насчет того, что будет с ними после этого, иллюзий тоже ни у кого не было.

Домой Томас шел в подавленном состоянии. Везде мерещились шпионы, ловушки, слежка. Ему казалось, что жена странно смотрела на него утром и вообще все было как-то не так. А может оно и правда было? Ночь прошла как-то... неправильно. Чего-то нехватало...! Томас почувстовал, как его сердце проваливается куда-то далеко вниз. На спине выступил холодный пот. Не было книги под подушкой. Томас остановился посреди улицы, судорожно пытаясь вспомнить куда и когда он ее переложил. Вспомнить он не успел. Рядом остановилась черная машина, с правительственными номерами. Оттуда вышел человек в сером костюме, и распахнув дверь кивнул Томасу. Его, к немалому облегчению, привезли не в здание Магистрата, а в Администратуру. Серые корридоры заполненные озабоченными людьми разного возраста, в деловых костюмах. Томасу не заламывали рук не угрожали, просто показывали дорогу. Дорогу в пустой корридор, куда не забегали чиновники, где не стояла очередь посетителей. Одна дверь, ничем не примечательная, с ни о чем не говрящей табличкой "ком. 406", была открыта. И оттуда слышались голоса. Резкий, мужской:

- О ваших действиях будт доложено Аркканцлеру Корельену! А через него Регенту!

- Прекрасно, вот с ними мы и будем разговаривать. Вы свободны, Инквизитор.

В корридор вышел знакомый Томасу рыжий человек в кожанном плаще, раздраженно взглянул на него и нырнул в человеческие потоки, циркулировавшие по зданию.

В скупо обставленном кабинете его ждал один человек. Девушка. Черная форма с пирамидками на воротнике и двучя четрехконечными звездами на погонах. Волосы медного цвета, заплетены в косу. Глаза серо-зеленого цвета смотрели на вошедшего с интересом, смутившим Томаса. Он знал ее. Хотя она редко выступала сама, но всякий раз, когда Регент Духа выходил к публике, по левую руку от Него стояла она. Глава секретных служб Церкви и едиственная сила сдерживавшая Инквизицию. Единственный человек способный пречившить не только Рене Карельену, но и самим Регентам.

- Садись, что замер... - она слегка лыбнулась кивнув на стул. Томас молча сел, не сводя с нее глаз, - Сам то понимаешь, насколько влип?

- Понимаю, - он склони голову не решаясь продолжать.

- Но тебе повезло. Я нашла тебя раньше, чем Грубер, так что, шансы у тебя есть. Этот клуб... в который тебя привел Штокингер...

- Я ничего не знаю о них! - вырвалось у Томаса, преждем чем он сообразил КОГО он только что перебил, - простите..

- У тебя будет шанс узнать. Я не хочу уничтожать эту группу, в силу... личного интереса. Но я хочу, чтобы она постоянно была у меня на виду.

- Вы хотите, чтобы я шпионил за ними? После того, что случилось с Томасом?

- Можно сказать и так. Тебе имплантируют некое... специальное устройство. Во внутреннее ухо. Так что докладывать тебе не придется. Не волнуйся, если бы я хотела устроить облаву, они были бы уже мертвы, - ее глаза сверкнули.

- В таком случае... у меня есть выбор?

- Есть. Ты можешь отказаться, уйти и попасть в лапы к инквизитору Груберу. Не лучшая перспектива. Да, твоего друга отпустили. По моему настоянию. Он получил легенду, которая позволит ему оправдаться, но, боюсь доверять ему они уже не смогут. Поэтому я выбрала тебя.

Томас помолчал. Помолчал, даже не пытаясь думать и искать какое-то решение, какой-то выход. Выход был только один, тот который ему только что показали. Оставалось только поверить ей.

- Я согласен, - когда он произнес эти слова, он понял, что никогда не сможет смотреть в глаза Гансу.

- Прекрасно. Тебя проводят... хотя погоди, - Она вынула из ящика книгу. Ту самую, со стихами, - Это твое? Я бы не слишком доверяла жене на твоем месте.

Потом Томас был уверен, что ему показалоь, но в тот момент он ясно видел, как Она ему подмигнула.

- Один вопрос... Почему? Почему вы против уничтожения этого... клуба?

- Необходимо следить за исправностью машины, удалять поломанные детали, прежде чем они вызовут разрушение всего механизма... но то, что несколько винтиков отличаются от других, еще не значит, что они дефектны. Маленькое отличие в одной мельчайшей детальке может, однажды, спасти от разрушения весь механизм, - она улыбнулась, а Томас внезапно поймал себя на мысли, что она ему нравится. Улыбаясь он превращалсь из человека в орме имперских спецслужб в ослепительно красивую девушку, - я тоже люблю хорошие книги. И даже знакома с несколькоми писателями.

Он тряхнул головой, несмело улыбнулся и пошел к двери. "Может все не так уж и страшно", - мелькнуло у него в голове.



PS. Когда за Хайшемом закрылась дверь Айрин почувствовала ЕГО присутствие. Голос звучавший у нее в голове казался насмешливым, но нотки злости она распознала сразу: "Пособничество вольнодумцами ради старого друга... даже не знаю. Может плохо кончиться"

- Это мое решение. И ты сам дал мне полномочия, - Она ответила вслух, зная, что это не обязательно.

"Однако винтик все же может оказаться дефектным... Да, я тоже люблю хорошие книжки" - ОН расмеялся покидая ее сознание.

---

Оверклок и вдохновение.

Нда. Русские оверклокеры - самые оверклокерские оверклокеры в мире. Больше не скажу, ОНИ пообщали меня убить если эта история выйдет в свет. Скажу только, что я тут такого экстрима наелся, что байки с водопадами из прошлого заезда отдыхают...

Правда адреналин рождает вдохновение. Я создам..ЭТО! И ЭТО будет гениально. Паскалист-ассемблерист господин Т. съест свои локти без приправ. Если сделаю и не брошу на полдороги...

Проблема нашей конторы в том, что стоит выпустить в свет хорошую вещь(софтину) сделанную под определенную задачу, по собственной инициативе, как на тебя набрасывается полконторы, с требованиями дополнить, улучшить, подправить для НИХ. За... ну не важно. Зато в рот смотрят. Лишь бы не наглели.

ЗЫ. Да, я тщеславен и люблю когда меня просят, хвалят и всячески умасливают.

---

Главное.

Два человека решили формализовать свои отношения. Я узнал об этом только вчера, но ждал этого ДОЛГО.Ну... я ж провидец. Я знал, что это произойдет. Но, тем не менее рад за вас, ребята. Имен не называю, во имя конспирации и высшего добра. Пойду, утоплюсь в реакторном бассейне от счастья.

ЗЫ. Нет, я правда РАД%)

---

Люди, нас обманывали!

Вообще-то у меня за вчерашний день ДВА события. Нет, их больше, но только два, о которых хотелось бы сказать. Начну с наименее важного.

ЛЮДИ ВАС НАДУВАЛИ! Ну, по крайней мере в случае с данным конкретным реактором.

Он светится не зеленым а нежно голубым в покое/мягким синим на мощности. Никакого зеленого.

В общем я видел свечение Черенковского.

ЗЫ Пояснение - светится, естественно, не сам реактор, а вода бассейна, когда через нее проходят гамма-кванты.

---

Выдержки из дневников русских бойцов во Вьетнаме.

Понедельник. Обычный день. Минь заблудился в наших бумагах. Отымели всей командой.



Среда, утро. Отличный день, Хай заблудился в наших бумагах, отымели всей командой.



Среда вечер. День испортился... Как мы могли заблудиться в бумагах Хая....



Запись на основе известного анекдота.

Мои извинения за пошлость.



А вообще... Ведь он был, Час Триумфа?! Был! Потом была расплата, но это - потом.

Один только вопрос, почему все вопросы и замечания адресуются ко мне? Мое дело маленькое, картинку показывать. Много картинок... Архив вести, данные сохранять и лапшу клиенту обеспечивать, для развески сглаживать отдельные недостатки. А уж никак не менять реальные показания и не пересчитывать данные.

---

Вопросец...

Есть такая контора... МАГАТЭ. Большой и злой комитет, ведающий атомной энергетикой во всем мире. Есть его инспектор, пресловутый Бугор(Тибор)... Так вот, если там работать - это постояннные, нет, ПОСТОЯННЫЕ командировки по всему миру. Но. Главный оффис в Вене. 200 евро командировочных на сутки. Хорошая зпл. Нда... Вена... поездки... деньги... Нда.

---

Шифруемся. И филосовствуем.

Что делают русские специалисты, когда на объекте появляется эксперт магатэшный эксперт, венгр, владеющий и английским и русским и, немного, вьетнамским? Правильно, переходят на язык идиом и образов.

Словарик:

Бугор - эксперт. Сорри за блатной жаргон, "главный бугор на этой поляне".

Бугор в банке - Эксперт сидит в пультовой, работайте аккуратно, чтобы не вызывать лишних вопросов.

Нужен вазелин - Беги в пультовую, эксперт задает вопросы, на которые не могут ответить присутствующие.



Грубо, увы. Но такова наша жизнь. 12 часов рабочий день, подъем в 6 утра, завтрак, санитария и на объект до вечера. Работа... Зато она пошла. Двигали стержни, проверяли датчики...

Но самое сложное, это когда за твоей спиной сидит толстый тип и косится в твой монитор. И задает дуратские вопросы "а что, вы првите ошибки?"

НЕТ У МЕНЯ ОШИБОК! Есть недокументированные фичи Точность отображения, местами, выше чем у поступающих данных... Ну не надо меня доводить. Тогда я непременно уберу нож от Вашего нежного горла.

Мысли по поводу.



Где старые добрые времена, когда программер был существом из иной реальности... Когда люди смотрели тебе в рот и ахали... когда тебя ценили, давали молоко за вредность и пиво за доброту и уступчивость... Где ощущение избранности, черт возьми? Все в прошлом. Мир заполонили ремесленники и как и во всем, популяризация убила искусство. Теперь все хотят быстро, шаблонно и красиво. Люди! Красив должен быть код! Мы, программисты - творцы! демиурги! архитекторы мира идей! Чародеи мира чисел! А еще мы очень скромные. Я, конечно, тоже не олд скул, но и не поколение визульных конструкторов и корпоративных норм.

Объясните, почему все массовое обязательно должно быть примитивным? Почему приведение к общему знаменателю - означает не подъем уровня аудитории, а снижение уровня продукта? Неужели люди настолько ленивы? Нет, не так. Я тоже ленив, но лень двигательпрогресса. Лень побуждает сделать лучше, чтобы потом меньше шевелиться. Другое дело, что сделав лучше, начинаешь думать, что можно сделать ЕЩЕ лучше, можно сделать красивее, короче, эффективнее... правда придется все, что наваял снести нафиг. И вот тут в тебя вцепляются и кричат: Оно работает! Не трожь! А потом сами же хотят новых возможностей. И система, вместо того, чтобы оптимизироваться - разбухает на глазах, становится жирной, неповоротливой... И в конце концов, все-равно переписывается за пару ночей.

---

Штурм, продолжение.

Это была бойня. Когда несчастные фанатики появились на улицах, начали вылезать из канализации, выпрыгивать из окон, Даргиев все понял. Ему доводилось сталкиваться с самоубийцами-подрывниками. И его солдатам - тоже. Инквизитор, среагировавший несколькими секундами позже, не стал вмешиваться, только коротко скомандовал храмовникам рассыпаться среди солдат и следовать тем же приказам. Войска разделились: Подразделения прикрывавшая осадные танки и смерчи остались на позициях, вошедшие на улицы города группировались на перекрестках и площадях занимая круговую оборону. Выстрелы слились в единый гул, гремели взрывы: многие, слишком многие повстанцы успевали активировать детонаторы. Падали солдаты, но к технике "живые бомбы" подобраться не смогли, а храмовики облаченные в броню выдерживали взрывы на расстоянии до пяти метров. Ближе подойти никто не мог, Дети Великих действовали с нечеловеческой скоростью и точностью. Там, где среди серого городского камуфляжа Имперских солдат мелькали черные доспехи, потерь почти не было. Затем в дело вступили псионики. Воздух наполнился гимнами и псалмами, выводимыми чистыми, глубокими голосами капелланов Храма и полковых священников. Фанатики-самоубийцы замирали в нерешительности, словно утратив пыл, в руках даже самых слабых духом солат исчезала дрожь, а их разум очищался от сомнений. И когда генерал вздохнул с облегчением, а поток безумцев, казалось, иссяк, Инквизитор побледнел. Одновременно с штабным телепатом, стоявшим неподалеку. "Они идут. Солдатам - отступать, Храмовникам - к ближнему бою" - прохрипел в коммуникатор Нерчел, за секунду до того, как на поле боя появились те, кого он давно ждал. Искаженные, исковерканные твари в которых с трудом можно было узнать людей. Клешни и лапы с чудовищными когтями, способные разрывать танковую броню. Пылающие багровой ненавистью глаза. Оскаленные пасти, полные клыков. Копыта, птичьи лапы вместо ног. Хитиновая или костяная броня растущая прямо на теле. Отвратительные рудиментарные крылья у одних, пучки щупалец подмышками и под подбородком у других. На Имперских солдат обрушились демониды. Монстров было не много, но обладая огромной скоростью и сверхъестественной реакцией они преодолели простреливаемую артиллерией область. практически без потерь и достигли рядов солдат. И воцарился хаос. Песнопения были мновенно заглушены воплями ужаса, боли и агонии. Охваченные паникой солдаты пытались открыть огонь, но невероятно проворные, несмотря на свои размеры, твари уходили из под огня, а те немногие выстрелы, что достигали цели не могли нанести им серьезного ущерба. Зато беспорядочная стрельба в тесном строю косила людей не хуже исчадий бездны. Коммуникаторы надрывались голосами командиров взводов и рот: "всем армейским подразделениям - отступление. Отходите под прикрытием рыцарей. Отходите! Да отходите же, во имя Терры!". Но отступленя не получалось. Кто-то бежал, кто-то не видя ничего вокруг, пытался стрелять, некоторые пытались присоединиться к темпларам в ближнем бою. Семидюймовые стандартные армейские штыки были хороши против солдат в легкой броне. Но там, где гудели энергетические клинки, завывали вибролезвия и сос вистом рассекали воздух когти тварей, солдаты, гибли в течение нескольких секунд. Однако Храмовники совершили невозможное, оттеснив демонидов. Вид высоких воинов в силовых доспехах, окутанных синеватыми вспышками пси-щитов, хоть и не изгнал ужас, но позволил ростым людям постепенно взять себя в руки и как-то откатиться, предоставив битву с нелюдями сверхлюдям. Даргиев косился на Инквизитора и Прелата. Ни тот ни другой не спешили в бой. Ждали и генерал догадывался кого. Не нужно было быть псиоником, бодобно воинам храма или телепатам приписанным к армии, чтобы почувствовать это. Что-то приближалось. Что-то, давившее на разум, словно накрывавшее людей своей тенью. Невидимой, но при этом вполне ощутимой. Генерал знал, как и все, учившиеся в военной академии: это чувство, словно над тобой навис огромный невидинмый зверь, словно у тебя по спине бегут тысячи мелких насекомых, словно волосы тянутся вверх, как от статического напряжения, называется "присутствием". Реакция человеческого разума на близость существа обладающего огромной ментальной силой. К ним шел высший демон.



Примерно в то же время, на столичной планете Конфедерации, Канаан.

- Это все, что известно?

Человек в кожанной куртке, стоявший по стойке смирно, молча кивнул. Он не решился поднять глаза на сидевшую перед ним женщину, предпочитая смотреть в толстый пушистый ковер на полу. Она могла себе позволить настоящие шкуры Ракаса, более приятные и на вид и на ощупь, но почему-то предпочитала синтетику. Говорила, что не хочет ходить по останкам живого существа. Однако многие говорили, что хозяйка шикарного особняка на окраине столицы, города Канаан-прайм, может вполне спокойно ходить по головам людей оказавшихся на ее пути. И ее сегодняний посетитель знал, что это правда.

Хозяйка дома тряхнула темно-рыжими волосами и усмехнулась, сцепив тонкие длинные пальцы на уровне глаз:

- Чтож. Покопавшись в пирамиде они найдут дорогу.

- Простите? Дорогу куда?

- К правде - В этот раз она почти улыбнулась - Уж что-что а параноическую въедливость его обожаемые инквизиторы переняли у него в полной мере. И мы не будем им мешать. Видимо пришло время. Приготовьте для меня корабль.

- "Корону"?

- Нет - Неодобрительный прищур, который смотревший в пол гость почувствовал практически кожей - мне нужен боевой корабль. Что-нибудь уровня крейсера.

Человек скрипнул зубами. Запросить крейсер, с полным экипажем, готовым не задавать лишних вопросов, и сделать это таким тоном, словно просит стакан воды... Это было в ее духе. Более того, вряд ли ее устроит рядовой, или, упаси Терра, легкий корабль.

- Полагаю мы сможем использовать "Слейпнир". Вас устроит?

- Вполне. Да. Еще. Передай Антону, хватит трепа в совете. Федерация должна поддержать Имперцев, так что, дальнейшие обсуждения неплохо бы сократить.

"Возможно было-бы легче, если бы она просто упразднила Совет Систем. По крайней мере, нам точно было бы легче", - но вслух он сказал только:

- Будет сделано.

- Прекрасно. Можешь идти.

---

Подолжение фрагментов. Штурм.

Вопль разнесся оглушив сражавшихся по всему городу. Оглушив не столько звуком, которого не было, сколько потоком ощущений и мыслей, которым раньше не было места в разумах солдат и бунтовщиков:



Молодой парень в кожанной куртке стоявший в нерешительности с занесенной бутылкой с зажигательной смесью резко нахмурился:

"Нет. Они не защитники. Они всего лишь кувалда, которой нас загоняют в отведенные рамки. Им нет дела до нас, пока мы работаем и живем по установленным ими законам. Они защищали не нас, а порядок. Им все равно, кого убивать ради порядка - нас, еретиков Доминиона, демонидов...."



Сделал шаг назад храмовник, брат Титус Катар, чье имя позже будет вписано в историю кровью:

"Что мы творим? Это же посто толпа напуганных беззащитных людей... оборванцев, отчаявшихся и готовых на все" - его взгляд скользнул по улице оставленной позади его взводом: тела в серых рабочих робах, искаженные ужасом лица, но руки даже после смерти сжимают оружие. Бесполезное против тяжелой силовой брони, но единственное доступное им. Женщины, худые, с мозолистыми руками и жилистыми телами, мужчины с изможденными лицами, никто не побежал. Что их толкнуло на встречу черному бронированному клину? Нечестивый экстаз ереси? Или отчаяние и последний шанс, пусть и предоставленный неизвестными, безумцами с жертвенными ножами в руках? Ведь ни один колдун, ни один темный жрец не вышел на бой, а без магии у восставших нет шансов против оружия храма.

"Они слабы? Да, ведь именно поэтому мы и были призваны защищать их... Какой смысл в этой Системе, если она ставит себя выше ЛЮДЕЙ?"

- Брат Титус! Держать строй! - Голос брата Кассиуса, Настваника их взвода, был не так тверд, как следовало бы. Ментальный вопль достиг даже его ушей, пробившись сквозь щит молитв и псалмов. Наставник и сам понимал, что эти люди не смогут воспользоваться открытой брешью. Повстанцам нечего противопоставить детям Великих - сомнение рождает Ересь, брат, - проговорил Кассиус, когда Титус поравнялся с ним.



"Сжечь планету с орбиты было бы милосерднее", - подумал Даргиев, когда вихрь демонического вопля прошел сквозь него, - "Эта бойня...".

Генерал оборвал себя. Мысли казались логичными, но это были НЕ ЕГО мысли. Он обернулся и встретился глазами с Инквизитором. Генерал вздрогнул, поблагодарив Велких, что успел переброть еретические мысли - Нерчел явно чувствовал ЧТО происходит в душах окружающих. Видел он и то, что Даргиев не поддался. Инквизитор кивнул и, повернувшись лицом к фронту, проговорил:

- Вы сильны генерал. Я рад, мне предстоит сражатьс именно с вами. Как думаете, сколько ваших солдат смогло устоять?

- Устоять смогло большинство. Особенно, с учетом того, что среди них снуют ваши дознаватели. Что это было?

- Кажется мне придется рассказать. Скоро на нас обрушатся демониды. Вряд ли их будет много, но они будут очень сильны. И нам остается только молиться, чтиобы их не возглавил сам хозяин.

- Хозяин?

- Под Собором содержался... узник. Существо исключительной силы.

- Демон?

- Хуже. Высший демон исключительной силы. Если мы увязнем в городских боях - потери будут огромны. Я вызвал с орбиты еще роту храмовников и "Смерчи".

- После такого обстрела переговоры с местными потеряют смысл. Да и не с кем будет договариваться.

Инквизитор подошел к генералу вплотную, пристально глядя в глаза и медленно проговорил:

- Вы слышали его крик. Вы думаете, после этого переговоры еще возможны? Мы потеряли этот город, генерал. Хотя, обстрел может и не потребоваться.

Над их головами раздался вой двигателей транспортных шаттлов. Черные массивные корабли снижались, открывая десантные шлюзы. Стоило шасси коснуться земли, как на выжженную почву начали выползать тяжелые установки залпового огня. Смертоносные на дальних дистанциях "Смерчи" использовали тактические ядерные боеприпасы малой мощности, позволявшие опустошать площади в несколько десятков квадратных километров. Инквизитор принял решение сравнять столицу с землей, вместе о всеми повстанцами. На общем канале связи подразделений храмовников каждую минуту повторялся приказ: всем отойти на основные позиции. Даргиев занервничал, все еще не веря, что городом придется пожертвовать, когда Инквизитор, вновь подойдя вплотную, прошептал: "У повстанцев появился лидер. Лидер сильный и беспощадный. Возможно, он сам избавит нас от необходимости уничтожать сам город на нашем пути".

-------------

Когда храмовники начали стремитльно отступать, повстанцы возликовали. Крики, пожелания воинам храма убираться с планеты, богохульства лились из уст жителей охваченных внезапно нахлынувшей эйфорией. Только некоторые задумались ЧТО это может означать. Кайлу Карски, бывшему полковнику планетарной гвардии и правой руке инициатора восстания, иерарха Агроса, задумываться не требовалось. Имперское командование решило не тратить время на бои и выжечь очаг сопротивления. И это как-то было связано с отсутствием самого иерарха. Кайлу с смого начала не нравились идеи с жертвоприношениями и колдовством, но в эффективности ритуалов омневаться не приходилось. Более того, изуверские действа не отталкивали людей, а только привлекали новых бойцов. Это было странно, но это было. А теперь, после странной волны-крика разнесшейся по городу из Собора, в глаза людей, и без того полных ярости доходящей до фанатичной ненависти к Империи и Храму, начало проникать настоящее безумие. Происходило что-то за гранью понимания бывшего полковника. Что-то, очень опасное, в том числе и для самих повстанцев.

- Мы должны атаковать. Сейчас. Немедленно, - голос иерарха был узнаваем, но, при этом, казался чужим. В нем слышалась воля, жестокая, несгибаемая, не человеческая. Что-то изенилось и в самом Аргосе. Почти минуту Кайл всматривался в лицо духовного лидера повстанцев, прежде чем понял: глаза стали ярче, словно за ними пылало пронзительно-голубое пламя. Зрачки казались бездонными провалами в ореолах этого почти противоестественного сияния.

- Это верная смерть. Лучше отойти...

- Бессмысленно. Они собираются расстреливать город. Можно умереть в бою и попытаться забрать хоть часть врагов с собой, на тот свет, а можно погибнуть в огне и под руинами. Надо атаковать, - Аргос повернулся к людям, не дожидаясь ответа, - Импрские псы не захотели марать руки нашей кровью! Они прячутся за броней и огневой мощью своих машин! Чего же ВЫ хотите? Принять свою судьбу и сдохнуть под развалинами собственных домов? Или заставить их заплатить за вашу смерть?!

Улица мгновенно заполнилась людьми. Зеленые пятна военной формы терялись среди лохмотий, гражданской одежды всех мастей, рабочих роб и даже деловых костюмов. Здесь были все. От нищих-чернорабочих с фабик, до хозяев магазинов и ресторанов. Администрация и правление города и планеты, были естественно казнены, за исключением нескольких перебезчиков, стоявших рядом с Кайлом. Лихорадка восстания, с самого начала, охватывала всех без оглядки на социальный статус или сумму доходов. И все эти люди стояли сейчас на улицах, перегороженных баррикадами, и с фанатичным обожанием смотрели на падшего иерарха. Аргус окинул толпу взглядом, воздел руки к небу продолжил:

- За своими танками, закованные в броню, они смеются над нами! Считают что мы бессильны перед их мощью! Но это не так. Сейчас! Идите на склады! В хранилища! Возьмите то, что заставит их бояться! Что заставит их заплатить кровью за наши жизни!

Кайл побледнел, не в силах поверить в то, что услышал:

- Взрывчатка... ты хочешь сделать из них самоубийц...

- Тот, кто уже мертв, не может быть самоубийцей. Зато они умрут не как мусор под ногами имперской армии, но как герои, отдавшие жизни за других - глаа иерарха сверкнули и Кайлу на секунду показалось, что улица озарилась пронзительным синим светом.

---

8 МАРТА

Дорогие наши девушки, женщины и даже бабушки! Всех поздравляю и говорю большое человеческое спасибо, за то, что украшаете нашу суровую мужскую жизнь своим присутствием!



ЗЫ. Чего я такой благожелательный? У нас в команде одни мужики, так что праздник никто не портил

---

Нда... Описали, блин.

http://astroguide.ru/s.php/1388.htm

ДЕВА 24 августа- 23 сентября .



Характер возможной КРИМИНОГЕННОСТИ обусловлен прежде всего повышенной тревожностью этой натуры и ее мнительностью в сочетании с консерватизмом, подчас носящей явно агрессивный характер. Девы не терпят каких-либо отклонениий от установленных правил, усматривают в этом посягательство на свои жизненные интересы с упорной, целенаправленной и хорошо продуманной агрессией, которую они подчас икренне считают лишь защитной реакцией. Девы-убийцы, как правило крайне осторожны, расчетливы и лишины какой бы то ни было импульсивности. Нельзя сказать, что они совершают преступление с холодной жестокостью, но замыслы преступлений у них всегда выверены, просчитаны и главное- необратимы, как это наблюдается у заторможенных, тихих, заурядных, но внутренне цельных людей. Девы- насильники зачастую действуют под влиянием мучительных переживаний, вызваных комплексом сексуальной неполноценности. Они ищут самоутверждения, холодно воспринимая жертву лишь как средство восстановления нарушенного душевного равновесия. В общем списке убийц Девы занимают восьмое место, в списке насильников - девятое. В списке особоопасных - пятое, разделяя его со Львом.

---

Вопросец.

Который, подозреваю, останется без ответа. У кого-нибудь есть спецификация ODI и NDIS интерфейсы?

---

Те же, там же.

Третий день. Третий день второй поездки во Вьетнам. Повидать успел далеко не всех, только пришел в себя и снова в бой. Перестроился на Московское время и вернулся к Далатскому. Но не смотря ни на что - приятно. Местные радуются, номер тот-же дали, даже лампочку в корридоре починили. Чаевых что-ли оставить...

Зато russian otmorozky перешли на экстрим нового плана. В планах - работа - работа и работа. Ну акробатика с металлическим кабелем, который надо скручивать-раскручивать втроем - это разминка. С этого кабеля нужно еще и оловянные спайки снять. И олово счистить. Спайки - плаятся паяльником и сдираются, это легко. Счистить олово? Инженеры, блин. Ответ - медь! Обрезки экранов. Накручивается на стальную оболочку кабеля с остатками олова, смачивается флюсом и прогревается паяльником. Все олово уходит в тонкую сетку бывшего экрана. Кому надо и кто не знает - мотайте на ус. Проблемы:

1. Пары. Сами понимаете не особо приятные.

2. Когда сдираешь экран, проволка пружинит и брызгает в окружающих расплавленным металлом.

3. Спаек в общей сложности сто. Работают три человека. Один с флюсом и медью, двое с паяльниками(в том числе и ваш покорный). После десяти повторений процедуры паяльники начинают соскакивать. Больше все пострадал, кстати, не я. Я - вообще не пострадал ибо сидел с подветренной стороны и руками место обработки трогать не пытался. Даж не ранил никого. Зато появилась новая шутка. Или метод предупреждения - как посмотреть. Когда паяльник срывается, громко произносится короткое слово - "Ой". Эффект подобен команде "ложись".

Бонус: "Дай программисту паяльник - он х#й сделает". Сделал. Оловянных капель было много. Вылепил.



Ну и на закуску - заглянули в активную зону(возможно будут фотки - внимание - эксклюзив!). Чуть не с головой залезали.

Закидывали один конец пресловутого кабеля на крышку реактора. Тоже секс.

В общем как в анекдоте - "лопату отдай!"

---

Любимый стих... одного знакомого.

Люблю я лежать на красном

И теплом от крови матраце,

Особенно если сверху цепями меня дубасят.



Мечта у меня такая,

Поймал чтоб меня садист...

Пусть вены мне режет,

Пусть череп вскрывает...

Такой вот я с детства...

Загадочный.



(с) Неопределен.

---

Завоевание.

- Достаточно - Макс повторил с нажимом и несколько резче, чем требовалось.

Эл усмехнулся и дал знак. Воины нового порядка подняли стволы винтовок вверх, синхронно прекратив огонь.

- Достаточно... - Прохрипел старик спикер, лежа в луже крови - Мы согласны. С вашими аргументами сложно спорить...

Новоявленные правители переглянулись и изобразили одинаково неубедительные подобия дипломатических улыбок. Эл помог старику подняться, одновременно говоря, ласково, словно обращаясь с ребенком:

- Не волнуйтесь, все мы люди. И в конце - концов, я тоже предпочитаю оплачивать победу наличными, а не жизнями подчиненных...

Спикер улыбнулся в ответ разбитыми губами:

- Особенно, учитывая, что это деньги вырученные Альваресом на продаже тонн наркотиков нашей же молодежи. Оплачивать победу жизнями наших граждан куда выгоднее, чем жизнями своих...

Эл удаил без замаха, коротко, но капитана гвардии пронзило знакомое ощущение "присутствия". Спикер впечатался спиной в стену и медленно сполз на пол. Его мучитель подошел, опустился на корточки и заговорил:

- Боюсь, что вы выходите за рамки всякого здравого смысла. Вы готовы погубить тысячи граждан вашей страны, вместо того, чтобы заключить мир?

- Вы зашли слишком далеко... Вы считаете себя.... кем? Богом?

- Богами, мой дорогой. И не мы, а народ.ИМ нужны боги.

- И как вы ими станете? - старик продолжал улыбаться, сквозь кашель и судороги.

- Если люди хотят видеть во мне... в нас, - Эл поправился, заметив косой взгляд Макса, - идолов вымазанных кровью, то именно таковыми мы будем.

- Истуканы на горах трупов - это не боги. Это божки. Истуканы...

Эл аккуратно взял старика за лицо и разбил затылок о каменные плиты пола. Оглянулся на вице-спикера, смотревшего на него со страхом и отвращением. Длинноволосый стряхнул смесь крови и мозгов с руки и принялся отчищать дорогие брюки. Не прерывая процесса он проронил:

- Не бойтесь. Вас не поразит молния. Это всего-лишь разность потенциалов между землей и облаками...А "Бог" - это всего лишь слово. Им можно назвать каменного божка, дядьку на облаке или космический разум... важно только то, что Бог - это нечто высшее. За рамками человеческой морали. нечто, их определяющее. Прошу вас, скоро выступление.

Вице-спикер вышел на трибуну, оглядел членов совета Республики и хотел что-то сказать, но не успел. Загрохотали штурмовые винтовки, тявкнули пистолеты агентов стоявших на входах помещений и "совет" перестал существовать.

Макс толкнул Эла локтем:

- Тебе ведь это нравится.

- Что? Убийства? - Эл вскинул бровь и усмехнулся.

- Насилие. Власть. Ты даже выслушать их не захотел...

- Нет, друг мой. Просто мне нравится быть тем кто я есть. Мне нравится подтверждать свой статус. Боги не ведут переговоров. Те, кто встают у них на пути, просто перестают существовать.