[Charnell]

Торвен вздрогнул. Силы Алой Зори привели их в этот зал, хранилище замка запершего костяной трон Смерти. Последний
барьер. Здесь их ждала последняя битва. И теперь он слышал мерную поступь своих врагов. Своих наставников. Он видел,
как побелели костяшки пальцев Грея на его посохе, как со скрежетом стиснул зубы Алиан, как вздулись вены на висках
Лавиен. Последние великие жрецы Орденов чувствовали приближение воплощенной погибели. Тьма за пределами
освещенного пространства пульсировала и извивалась, подобно припадочному больному, изрыгая зловоние ужаса перед
теми, кто шел сквозь нее. Две фигуры проявились еще до того, как вступили в свет, когда мрак раскрылся сбегая в ужасе, как
платье блудницы бежит от ее бесстыдства. Чарнелл шел чуть впереди, указывая дорогу. Он уже был здесь, когда бродил
тропами Смерти в поисках своей нежизни. Он шел к Скрепам замыкающим ткань мироздания вокруг обители мертвого бога
Смерти, как шел еще юношей отринувшим жизнь. Наставник Императора изменился. То, что казалось чертами летучей мыши
и волка преобразилось и завершилось обрется свой истиный облик. Его вздернутый нос оказался не деформированным, а
разорванным сифилитическими язвами распада, следуя провалам носовых пазух черепа. Его челюсть выпирала,
растянутая частоколом треугольных зубов пожирателя плоти. Глаза утратили всякое подобие зрачков, превратившись в
темно-красные пузыри, выпирающие из глазниц, словно слезы жнеца, которым не суждено быть пролитыми. Его волосы были
не седыми, они обрели цвет пыли веков, перхоти времени рассыпанной за пределами вечности, где кончается всякая жизнь.
Над его головой сияло гало мертвых звезд, источающих черный свет в зияющей черноте небес серых пустошей. С его плеч
бесконечным водопадом струилась накидка из ошметков неприкаянных душ, чей удел бесконечное страдание. Капли крови
пролитой в бесчисленных войнах струились по его рукам и ботинкам сшитым из кожи святых не веривших в смерть. Кости
нерожденых служили застежками его плащу, чьи оборванные края струились чернотой окончательного небытия, вырывая
стоны ужаса у воздуха бегущего холодным ветром в страхе перед неизбежной гибелью. Его костяной меч, живущий в его
жилах, мерцал, подобно бледным предутренним сумеркам, обещая возрождение там, где никогда не было самого понятия "жизнь".
Демнайт шел рядом, создавая багровый фон опустошения, существующего рядом со смертью, неотрывно от нее. Изорванная
накидка колыхалась переливаясь безумными отсветами пламени Бездны, живущей в крови Полукровки. На краях капюшона
тлеющими углями мерцали слова наречия Разрушения, словно ткань горела касаясь взгляда своего хозяина. Его глаза
пылали огнем разрывающим небеса под ударами комет, посланцев планетарной гибели. Торвен мог только гадать, как
глазницы способны выдержать этот поток. С пояса его свисали обрывки крыльев Архонтов, вестников Богов. На пряжке
скалилась лицевая часть черепа с натянутой кожей последнего архипаладина ордена Светила. Поступь его предвещала
гибель, ибо Бездна шла вместе с ним и мрамор пола корчился, словно старый иссохший пергамент над огнем свечи. Клыки
Дракона, воплощение Разрушителя, висели у него по бокам мерцая дымчатой мглой подземного огня. Цепь связующая их
терялась в складках накидки, словно в завесе из чада сгоревших миров.
Торвен содрогнулся, когда его настигла волна отчаяния и ужаса, что расходились словно круги на воде с каждым шагом
пришедших. Как можно с ЭТИМ сражаться? Чудовища-полубоги, чей взгляд убивает, а дыхание выпивает душу, невозможно
вообразить, что они дрогнут перед смертным оружием. Тот бой, где они "пали" был лишь кукольным спектаклем на сонной
базарной площади в летний полдень. Актеры не старались, а зрители не прислушивались, чтобы заметить бессмертный ужас
жатвы душ зарождающийся за тряпичной завесой.