While obscene heretics' hearts still beat, there can be no respite. While faithless traitors still live, there can be no forgiveness
- А если про нас узнают, - парень массировал виски пальцами, глядя на круглое окошко амбара, - они ведь не поймут!
- Поймут! - Девочка усмехнулась с чисто детским самодовольством, прижимаясь к нему худым телом с совсем не детскими изгибами, - повозмущаются, но согласятся. Они на самом деле не против.
- Вспомни жреца. Или Отца. Вспомни как бывало раньше... - парень остановился и замолчал, глядя на нее. Серые глаза смотрели с невероятной смесью страсти и равнодушия, словно он хотел нечто, на что ему было плевать. Невозможное сочетание заставило ее задрожать и прижаться к нему сильнее, - хотя нет. не знаешь и не понимаешь. В этом и вся наша разница.
Он снова уставился в окно, словно пытаясь решить конфликт отраженный в его глазах.
- В том, что ты трусишь? Испугался? - она с вызовом на лице поднялась над ним, заслонив лоскуток неба, - Шагу ступить без одобрения не можешь?
Он резким движением схватил сестру за плечи, сбросил на устеленный сеном пол и навис сверху. Глаза смотрели с невероятным вниманием, словно впитывая каждое движение, каждый вздох, ее лицо усеянное веснушками, гриву вьющихся черных волос, шелковистую кожу рук, еще не загрубевших от работы... словно он пытался вобрать ее всю взглядом. Впитать ее суть.
- Ты не думаешь о последствиях. Ты к ним не бываешь готова. Можешь только найти чужую спину для укрытия или сбежать. А я - думаю. И когда иду, иду до конца.
Его губы не дали ей возразить, выдавили, выпили ее внезапный импульс страха перед собственным братом, заставили вновь прижаться к нему. Она сразу забыла о его словах о последствиях. Последствиях стоивших ей жизни. А ее брат, много веков спустя, уже нося с гордостью прозвище "Братоубийца", так никому и не рассказал о ее глупости. И последствиях этой глупости.
- Поймут! - Девочка усмехнулась с чисто детским самодовольством, прижимаясь к нему худым телом с совсем не детскими изгибами, - повозмущаются, но согласятся. Они на самом деле не против.
- Вспомни жреца. Или Отца. Вспомни как бывало раньше... - парень остановился и замолчал, глядя на нее. Серые глаза смотрели с невероятной смесью страсти и равнодушия, словно он хотел нечто, на что ему было плевать. Невозможное сочетание заставило ее задрожать и прижаться к нему сильнее, - хотя нет. не знаешь и не понимаешь. В этом и вся наша разница.
Он снова уставился в окно, словно пытаясь решить конфликт отраженный в его глазах.
- В том, что ты трусишь? Испугался? - она с вызовом на лице поднялась над ним, заслонив лоскуток неба, - Шагу ступить без одобрения не можешь?
Он резким движением схватил сестру за плечи, сбросил на устеленный сеном пол и навис сверху. Глаза смотрели с невероятным вниманием, словно впитывая каждое движение, каждый вздох, ее лицо усеянное веснушками, гриву вьющихся черных волос, шелковистую кожу рук, еще не загрубевших от работы... словно он пытался вобрать ее всю взглядом. Впитать ее суть.
- Ты не думаешь о последствиях. Ты к ним не бываешь готова. Можешь только найти чужую спину для укрытия или сбежать. А я - думаю. И когда иду, иду до конца.
Его губы не дали ей возразить, выдавили, выпили ее внезапный импульс страха перед собственным братом, заставили вновь прижаться к нему. Она сразу забыла о его словах о последствиях. Последствиях стоивших ей жизни. А ее брат, много веков спустя, уже нося с гордостью прозвище "Братоубийца", так никому и не рассказал о ее глупости. И последствиях этой глупости.
-
-
05.04.2014 в 10:34И вообще, Чарнелл не блондин?-
-
05.04.2014 в 22:48-
-
06.04.2014 в 03:43Observer, а дальше,- Чарнелловский цикл.
-
-
06.04.2014 в 12:15